В какой-то момент перед ним встал тяжелый жизненный выбор, он сделал его молниеносно - променял богиню на продажную шлюху…Ставки сделаны. Ставок больше нет. Правила игры изменились, сценарий фильма Феллини переписал, а утренний туман воссоздал внутреннее стойкое ощущение дежавю и, вытянув чужой билет, я умчалась в отпуск по обмену. Плезантвиль какой-то!
Рыдать не нужно больше, сражаться тоже…больше не за что. Спасать не нужно утопающее в ливне…нет смысла, больше ничего спасать. Спасибо за верность в эпизодах, спасибо, что был палачом, спасибо, что беспощадно и быстро.
Не забыли как друг друга любили, ведь строили воздушные замки, вслух мечтали, растворялись в нежности…все унесло криком чайки вдаль.
А знаешь, что сделай? Женись на ней 23 сентября, это будет даже забавно где-то: убогая попытка срисовать Моно Лизу, скопировать хоть самый легкий намек на блаженную улыбку. А, знаешь, что? Подари ей букву «К» и назови ее «Моя Китти», чтобы нечего было путать случайно. А, знаешь, что? Бойся пробовать уснуть с разбитым сердцем, бойся на рассвете назвать ее моим именем. А, знаешь, что? Попроси старика-художника нарисовать вас, улыбающихся, повесь портрет в тот самый угол и бойся его как Дориан Грей боялся. А, знаешь, что? Оцени ее полную стоимость и не забудь про амортизацию, купи ее, а потом бойся бумерангов. А, знаешь, почему бойся? Потому что они возвращаются…
А, знаешь, что я стану делать? Я буду молиться и жечь свечи, лишь бы у тебя получилось все это, ибо ни одна любовь из тех, что приходят потом, не похожа на ту, первую, чистую, трепещущую. И тогда, возможно, мое холодное сердце застучит в надежде, запульсирует от теплоты прикосновений, оттает в теплых ладонях того, того, кто сильнее. И тогда, возможно, спустя время и расстояния, сквозь дым и шепот молитвы, мне кто-то скажет «спасибо». И тогда, возможно, я улыбнусь, сонная, и ласково проведу по волосам того, кто сильнее, того, кто тихонько сопит рядышком, того, в ком сосредоточено мое счастье. И в груди все сожмется от радости и блаженства, и солнечные блики будут покоиться на наших простынях, а сухие губы безмолвно произнесут: «благодарю».
