среда, 27 октября 2010 г.

Сказка о Божестве, Эгоцентризме и Марие Магдалине.



Ты для нее Божество, ползая на коленях, брызгая слюной, надрывая голос, она кричит о своей любви к тебе, но ей никто не верит. Я говорила «люблю» шепотом, но меня слышал весь мир...


Ты для нее Божество, сам Господь Бог, снизошедший до ее убогой, пропитанной желчью и чужой спермой жизнью. Ты для нее лимит мечтаний, неуловимая амбиция, единственное волшебство, случившееся с бедной девочкой за последние пять, истоптанных подонками лет.


Божество! Какой ты у нее по счету? Пятьдесят шестой? Пошатнулась корона на голове, правда? Не жмет? А то как-то с короной и пятьдесят шестым...мозаика не складывается, как пазлы ни подтачивай. Это как мчать на Ферарри по разбитым дорогам, это как в вечернем платье от Валентино,но в домашних тапочках, это как в шикарный закрытый ресторан, но с дояркой...корона у тебя, Божество, ненастоящая. Так, дешевка, хоть с виду и переливается всеми огнями летней радуги.


А ты, Божество, не печалься, что пятьдесят шестой, протирай корону, чтобы блестела, авось в истории вторая Мария Магдалина появится. Ведь всегда можно подавить в себе отвращение и «эффект присутствия» остальных пятьдесят пяти. The real love worth it, baby… И чего только не сделаешь ради любви. Мария Магдалина вторая сделала многое: украла чужую жизнь, прыгнула в чужую постель, надела чужие тапки, забила на остатки уважения к самой себе. Да, жизнь – куча всякой фигни, которая происходит, ну, а трахаясь с половиной города, достаточно трудно сохранить в себе достоинство. Но это, ведь, фигня, правда?


Фигня, также, тот факт, что всеми Каранами, Библиями и Торами, ты признан «guilty» по всем статьям. Приговор обжалованию не подлежит, а присяжные не покупаются, ты, ведь, не адвокат дьявола, а они, к счастью, не продажные шлюхи.


Фигня тот факт, что, теша свой ненасытный эгоцентризм, ты перешел все рамки, исчерпал все лимиты, нарушил все обещания и клятвы, данные мне и «нашему миру» в минуты неописуемого умиротворения и священного блаженства.


Фигня тот факт, что ты продал за тридцать серебряников самое бесценное. Да, ты победил в делах, но в любви ты проиграл, потерпел полное фиаско, прогорел, потерпел крах, как угодно, вот только произнести вслух, самые заветные для всего твоего бездонного эгоцентризма, слова : «У меня есть все!», тебе по-прежнему не дано. А знаешь почему? Да, потому, что у тебя больше нет ничего такого, что может быть сердцу дорогим, ничего такого, чем можно гордиться, задрав нос выше крыши, ничего такого, что согреет дождливым унылым будним днем. Ты сам все разрушил, потерял на полпути к ванильной мечте. It’s too late...Нас раскулачили, милый!


А знаешь почему и это все тоже фигня? Да, потому, что у тебя есть надежная компенсация. Тебе же не хватало этого, ты этим горел, ты это жаждал получить, ты мучился без этого. Убийца убивает ради, во имя, взамен чего-то. Ты убил любовь во имя поклонения себе, коронованному Божеству!


Надеюсь, что вы, Ваше Величество, пятьдесят шестой по счету, ваш, наконец, высвободившийся из плена Эгоцентризм и, надорвавшая голос, изрезавшая в кровь все колени, Мария Магдалина вторая, будете жить долго и счастливо!

пятница, 22 октября 2010 г.

Одно «прощай»..


Лишь одна трусливая, лживая фраза, много раз отрепетированная дрожащими словами, пока голос не привык к ней, и вот между нами уже Антарктика. Северный Ледовитый влили в лужу на глаз, а мы и не заметили. Спустя пятерочку лет, мы стали Колой и Пепси, индукцией и дедукцией, интерполяцией и экстраполяцией, красными и белыми...по разную сторону баррикад, в соседних домах, в разных тапочках. They say «потерял дар речи» - красиво, понятно, но банально. То, что почувствовала, ощутила кожей я, в сто крат хуже, чудовищнее этих ста крат, умноженных на миллионы миллиардов раз. Вы когда-нибудь проваливались под лед? Вот тоже самое все: под ногами бездна, в расширенных глазах ужас, в каждой клеточке тела леденящий, обволакивающий озноб. На мне были джинсы и серый кашемир, выдался морозный солнечный день...слезы пытали лицо острыми колючками. Бесстыжий мерзкий хорек бесцеремонно проник в мой курятник ночью, утащив лучшую курицу, пока собаки спали. Взвалив на себя добротную тушку, едва волоча непосильную ношу, хорек бесшумно исчез в ночи. Ни тебе службы безопасности, ни тебе сигнализации и криков «караул», да и ты совсем, вдруг, не против избавиться от меня. И я избавляю тебя от своего гнетущего присутствия, испаряюсь серой дымкой, нацепив на прощание цветные невидимки. Стою в дверях и нутром чувствую как проваливаюсь в бесконечность часовых поясов. Наверное,я была самой печальной девушкой в сером кашемире, которая когда-либо стояла в дверях, излучая на прощание самый горький взгляд. Плохой виски иногда бывает вот таким же горьким, чем ты его не занюхивай, чем ты его не закусывай. В тот день я поняла, как же невыносимо приходится немым людям, но за немых людях, ведь, говорят глаза, правда? Мои глаза говорили «прощай», когда я с грохотом закрывала дверь отъезжающего такси. Больше я не оглядывалась, меня свергли с престола, этому дому я больше не хозяйка. Я знала, что переживу. Я пережила...дала себе слово пережить, проезжая пустынные улицы, кутаясь в теплый шарф. Я любила, когда вечером в наших окнах горел свет, меня там ждали, я это знала. Сейчас окна не горят, по-крайней мере, для меня, потому что для меня они потухли. Я там больше не бываю, так с чего им гореть?