Недавно побывала на спектакле «Свободная любовь» и нахожусь под глубоким впечатлением от того, что испытала за время спектакля: радость, грусть, смех, слёзы…всё смешалось воедино.
Возможно, посмотрев этот спектакль ещё раз, я оценю его совершенно по-другому, в меру накопленного мною опыта, однако неспроста говорят, будто первое впечатление решает всё, поэтому посмотрев его во второй раз, я скорее глубже прочувствую то, что до нас пытаются донести.
В нескольких словах, о чём идёт речь! Представьте себе такую ситуацию, кстати, действия происходят в одном из убогих кварталов Нью-Йорка! Слепой молодой человек перебирается от матери в небольшую скромную квартиру, пытаясь вырваться из-под её опеки, научиться жить без посторонней помощи, бороться с жестоким миром в одиночку. Его мать считает всё это простой прихотью, навязанной сыну его безалаберной и сумасбродной, по её мнению, подругой и даёт ему испытательный срок в 2 месяца. Пока его мать лелеет себя надеждой, что её слепой сын опомниться и вернётся домой, в соседнюю комнату вселяется девушка, такая же сумасбродная и безалаберная, как его прежняя подруга, в которую ещё в начале спектакля он был влюблён. Эта девушка поражает своей страстью к жизни, своей беспечностью, своей независимостью, она живет, как хочет и с кем хочет. Она очень непостоянна и несерьёзна, она видит в себе будущую актрису. Они знакомятся и неплохо начинают проводить время вместе, Дон сразу же влюбляется в неё, только эта девушка – Джилл не осознаёт, что играет с ним, что может причинить ему боль. Она боится серьёзных отношений, она боится привязанности, её официальный брак продлился всего-то 6 дней, так о каких настоящих отношениях здесь может идти речь. Она всегда готовит себе запасной выход, чтобы уйти, когда захочет, она не желает быть связанной никем и ничем, поэтому её начинают пугать чувства, возникшие к этому славному слепому парню. Она боится привязаться к нему, к слепому, он ведь абсолютно беспомощен, выйди он за пределы своей квартиры, в которой шаги от кровати до стола и от ванны до холодильника просчитаны. Дон с лёгкостью относится к своей врождённой слепоте, он хочет дальше сочинять песни, он хочет жить, он хочет чувствовать настоящее, да ведь это не он, это Джилл - инвалид. Почему? Да потому, что, несмотря на дикую страсть к жизни, к приключениям, несмотря на её живость и беззаботность, она не живёт! Она огораживает себя от всего настоящего, она не хочет чувствовать, она испытывает паническое содрогание при одной только мысли, что с человеком, любимым человеком можно прожить не только 6 дней, а всю свою жизнь… Я смотрела на сцену и в этой Джилл увидела саму себя несколько месяцев тому назад…
Время по капельки забирало его из души, а мне казалось всё это несправедливым, я стояла у его ног, словно нищенка, прося милостыню, готовая отдать всю себя, если бы только он попросил, но он не просил меня ни о чём. Он даже не смотрел на меня, он высокомерно поглядывал.… В бархатном мраке ночи я лежала без сна, и холодные пауки ползли у меня по спине при одной только мысли, что он ушёл прочь из моей жизни, теперь мне необходимо было свыкнуться с этим. Комната уже наполнялась сиренево – серой мутью утра, когда я, уставшая, сбитая с толку, совсем раздавленная, тихонько закрывала тяжёлые веки свои, обрамлённые мокрыми от слёз ресницами. Люди легко верят тому, чего страстно желают. Я болезненно и упрямо, как капризный ребёнок, просила конфет до обеда, я пробиралась сквозь созвездие людей, застывших для меня лишь одной на месте туда, где, казалось, меня ждут, но там не ждали и никогда не будут. Горький вкус никотина на губах, мартини и мраморный лёд, белый пепел тихо танцевал до самого утра.…Так я прятала от любопытного взгляда свои кровоточащие раны.
Вечерний сумрак окутывал комнату, бесшумно вползали серебряные тени, медленно выцветали все краски вокруг, а самые ужасные мои мысли, изощрённые страхом, корчились и метались, как живые существа от боли, плясали подобно уродливым марионеткам на подмостках, скалили зубы из-под меняющейся маски. Пристрастившись к боли, словно к наркотику, я стала зависима от неё, страдания, истязание самой себя и боль причиняли мне злорадное удовольствие. Я не желала видеть ничего и никого, боль, словно червь, сжирала меня изнутри, я чахла на глазах.
Я до жути стала бояться одиночества, даже не самого одиночества, а того, что оно могло со мной сделать, я боялась ночей и своей холодной пастели. Любая вечеринка, тусовка, встреча с друзьями становилась для меня поводом забыться. Я панически боялась бессонницы, казалось, что тени ночи и отчаяние поглотят меня, я боялась самой себя …Дикое отчаяние однажды ночью, холодное сияние ножниц и к потолку поднялось перьевое облако снега. Той ночью я бродила по безмолвному сырому городу, туман нависал, словно мокрое одеяло, скулящий ветер развивал подол моего пальто, а я проклинала свою жизнь, где - то внутри всё стонало.…Тогда я всё решила и в тот момент стала так похожа на Джилл!
А потом, вдруг, всё перестало иметь смысл, равнодушие сменило боль, а театр настоящие страдания. Я пресекала любые попытки окружающих подобраться ко мне поближе, язвила и колола, порой я бывала просто невыносимой.
Где - то за поворотом тебя иногда ожидает совсем другая жизнь… Видимо, я куда – то свернула, потому, что в один прекрасный день началась эта «совсем другая жизнь». Когда другой, совершенно чужой для меня человек, появился, казалось бы, случайным образом, в моей жизни, я посмотрела на него, как ребёнок смотрит на новую игрушку. Игрушки нужны, пока они новые, пока малышу интересно играть, пока эта игрушка – фаворит для него. Но при виде другой, ещё более блестящей игрушки, глаза загораются и про прежнего любимчика просто забывают. Для самой себя я установила точную температуру отношений с ним: он был для меня просто очередной игрушкой, не более. Многое мы бы охотно бросили бы, если бы не боязнь что кто-нибудь подберёт это, а малыш так заигрался, что не заметил как оказался во власти новой игрушки, да, определённо так и было! Игра была для меня, но не для него, ведь он не играл, он почувствовал то самое, чего я боялась, от чего бежала, во что не верила, и на что не надеялась. Желая разорвать сети этого нового поворота, я извивалась, словно змея, в его руках, но он держал меня крепко, я не сумела вырваться, внезапно я осознала, что не хочу никуда убегать, ткань моей судьбы зацепилась за него…
Вместо того чтобы быть одержимыми сомнениями и страхами, мы с Джилл решили понежиться в лучах улыбающейся нам судьбы!
Комментариев нет:
Отправить комментарий